… Это был довольно большой ящик без крышки и размером с две обувные коробки. Внутри было множество конвертов. Гарри сел на пол и достал первый попавшийся. Внезапно, как по волшебству, он понял, что сейчас увидит. Трясущимися руками он развернул пергамент и узнал тот же почерк, что и на той открытке, и уже знакомую подпись – это были письма его матери к Снейпу. Гарри аккуратно положил письмо обратно в конверт, собираясь прочитать его в одиночестве, и заметил, что на краешке конверта бисерным почерком профессора записана дата. Мальчик внимательно оглядел надпись и понял, что сделана она совсем недавно и что такие же надписи есть и на других конвертах – их в коробке было около пятидесяти, – Гарри поразила мысль о том, сколько же времени заняло вот так вот надписать каждый.

<…>

Но на дне коробки все еще что-то было.

Определенно, это какая-то рукопись. На первой странице было написано: «Заклинания сквозь призму веков», и чуть ниже: «Лили Эванс-Поттер». Гарри осторожно развернул манускрипт и заметил, что в некоторых местах были пометки и исправления Снейпа, сделанные красными чернилами. На последней странице профессор написал: «В целом, очень неплохая работа, которая сделает тебя знаменитой. Мои поздравления, Лили».

Гарри больше не мог сдерживать слезы, они брызнули на обложку рукописи, и мальчик вытер глаза рукавом, затем аккуратно стер слезинки с пергамента, опасаясь, что они повредят чернила, хотя и предполагал, что Снейп защитил манускрипт специальным заклинанием.

В тот вечер за ужином к преподавателям Хогвартса присоединились Рон и Гермиона, хотя Северус не вполне понимал, что они делают в школе. Это, однако, лишило его возможности поговорить с Гарри, потому что Гарри все время о чем-то шептался с Роном.

Они уже ели десерт, когда Рон вдруг встал.

– Я хочу кое-что сказать, – обратился он к сидящим за столом и повернулся к Гермионе. – Гермиона, мы с тобой встречаемся уже семь лет. Это были лучшие годы моей жизни. Знаешь, почему я привел тебя сюда сегодня? Здесь началась наша дружба. Если бы не Хогвартс, мы бы не встретились. И я подумал, что нет на земле лучшего места, чтобы попросить тебя стать моей женой.

Гермиона залилась краской и сияющими глазами посмотрела на Рона.

– Подождите, глупая девчонка, – оборвал ее Северус. – Сначала выслушайте, что он вам предложит.

– Предложит? – Гермиона озадачилась и несколько рассердилась, что ее прервали.

Гарри закатил глаза.

– Боже мой, Гермиона, даже я знаю этот обычай. В магическом мире существует традиция сопровождать предложение руки и сердца подарком. Чем драгоценнее или необычнее подарок, тем больше просящий чтит и уважает того, кого просит. Во всяком случае, так считалось раньше. Но сейчас это просто обычай.

– Может быть, кое-кто и не придерживается более старых традиций, – раздраженно сказал Северус, – но всякое уважающее себя чистокровное семейство свято их чтит. Чем лучше подарок, тем серьезнее предложение.

Гермиона сморгнула раз или два, а потом повернулась к Рону.

– Рон?

– Гермиона, – улыбнулся тот, – ты же не думаешь, что я сидел семь лет сложа руки? Я тут кое-что скопил… – он глубоко вдохнул, прежде чем произнести положенные по обычаю слова: – Гермиона Грейнджер, я имею честь просить твоей руки и сердца и молю принять мое скромное предложение.

Рон извлек из кармана своей мантии маленькую коробочку и протянул Гермионе, которая открыла ее трясущимися руками.

– Ключ? – ахнула она.

Рон покраснел до кончиков ушей.

– Ну, дом не очень большой, но на первых порах подойдет. И мы всегда сможем прибавить спальню-другую… если понадобится, – он покраснел еще больше. – Он в Хогсмиде, и тебе будет легко добираться до Хогвартса, если понадобится библиотека… Ты согласна?

Гермиона бросилась ему на шею.

– Конечно, Рон, конечно!

В дверь кабинета постучали.

– Северус? – донесся голос Гарри. – Можно?

Северус пробурчал что-то невнятное, и Гарри принял это за позволение войти. В руках у него был довольно объемный сундучок. Северус замер.

– Северус, – медленно произнес Гарри, глядя в пол. – Я хочу с тобой поговорить. Сядь, пожалуйста.

Северус в полном отчаянии тяжело опустился на стул. Так и есть. Гарри уходит, наверняка он все утро собирал вещи… а ему теперь остается собирать осколки.

– Я даже не знаю, с чего начать, – сказал Гарри. – Я… мы уже довольно давно вместе…

Мучительная боль в груди.

– И я всегда считал, что встречаться так долго – это хорошо и правильно, но наступает время двигаться дальше.

Почти агония.

– Так что, – продолжал Гарри, – я уже давно об этом думал…

Северус молча кивнул, глядя в пол.

– Северус Лисандер Снейп, я имею честь просить твоей руки и сердца и молю принять мое скромное предложение, – Гарри шагнул вперед, поставил сундучок Северусу на колени и выжидающе уставился на него.

Северус оцепенел. Он сидел и смотрел на сундучок так, будто тот, того и гляди, оживет и убежит. Медленно, словно во сне, он протянул руку и открыл крышку. И ахнул.

В сундучке были ингредиенты для зелий – десятки тщательно упакованных коробочек и бутылочек, каждая в своем отделении и с аккуратной биркой. Все они были чрезвычайно редкие, и по меньшей мере половину нельзя было купить ни за какие деньги. Чешуя ледяного дракона, кровь йети, слюна саскуотча… всего не перечислить. И абсолютно все невероятно сложно раздобыть… по большей части потому, что очень опасно.

– Как… когда? – шепотом спросил он.

– Ну, – сказал Гарри, – как ты думаешь, куда я ходил по ночам? Чертовски тяжело было, я весь в шишках и царапинах, честно говоря. Я опоздал тогда неделю назад, потому что Поппи полночи залечивала мне сломанную ногу. Ледяные драконы – жутко неприятные твари. Я давно этим занимался, но кое-что можно собирать только в темноте, вот я это и отложил на потом, – он нахмурился.

Северус совершенно потерял дар речи, поэтому Гарри продолжал говорить:

– Я знаю, как ты любишь экспериментировать, и видел, как ты читаешь ту книгу, про редкие ингредиенты. Я пытался кое-что купить, но выяснил, что это совершенно невозможно – даже если ты Гарри Поттер, – он поморщился и нахмурился еще больше. – Так что я начал собирать их сам.

– Давно? – спросил Северус.

– Года два назад. Если тебе они не нужны, в крайнем случае, их всегда можно продать. Заработаешь кругленькую сумму.

Северус еле сдержал нервный смешок. Кругленькую сумму? Для Мастера Зелий это был поистине бесценный подарок. Черт побери, да он знал людей, которые не моргнув глазом отдали бы за подобную вещь своего первенца и посчитали бы это выгодной сделкой.

– Я хотел показать, как много ты для меня значишь, – упавшим голосом добавил Гарри. – Северус… Если ты не хочешь говорить «да», просто скажи «нет». Подарок все равно твой.

Опомнившись, Северус поднял голову и увидел разочарованное лицо Гарри. Он почти благоговейно закрыл крышку и аккуратно поставил сундучок на стол. Потом повернулся к Гарри и нежно провел большим пальцем по его щеке.

– Гарри, – сказал он, – у меня просто слов нет. Ты знаешь, я не слишком хорошо умею выражать свои чувства…

Гарри слабо улыбнулся.

– И еще реже о них говорю, – продолжал Северус. – И я настолько потрясен, что наверняка несу чушь. Но знай, пожалуйста: я бы согласился, даже если бы тебе было нечего предложить вообще. Даже если бы ты принес мне пакет шоколадных лягушек. Конечно, я согласен.

Гарри крепко его обнял.

– Знаешь, это еще не весь подарок, – лукаво сказал он.

– Да? – Северус приподнял бровь.

– Да, – заулыбался Гарри. – Я НЕ потащу тебя в постель и НЕ стану показывать, как я счастлив. Я оставлю тебя в покое и дам наиграться вволю с новыми игрушками, – он поцеловал Северуса и выбежал из кабинета, совершенно сияя от радости.

Северус улыбнулся. Никто не знал его лучше, чем Гарри.

Он устроился в кресле с книгой о редких ингредиентах в руках. Теперь у него есть возможность сделать для Гарри особенный свадебный подарок. Действительно особенный.

– Вы выжили, как я посмотрю, – медленно протянул он, идя через комнату.

– С трудом, – проворчала она, закончив писать – скорее всего, наверстывая потерянное время в своей работе над проектом. – Мне кажется, я знаю каждый дюйм побережья около дома.

– А, – кивнул Снейп. – Значит, вы заметили небольшой серый камень с отколотым краем, примерно в трех футах книзу прямо под ступеньками, ведущими к пабу? – сдержанно спросил он.

Это замечание произвело ожидаемый эффект – Гермиона, рассмеявшись, положила перо и повернулась к нему.

– Это был какой-то особенно важный для вас камень? – с улыбкой спросила она. Снейп улыбнулся в ответ.

Где-то в процессе разговора они пошли навстречу друг другу. Снейп вдруг обнаружил, что чувствует тепло тела Гермионы, почти касается ее. Быстрое и легкое прикосновение губ к щеке, неожиданное и одновременное. Это получилось само собой, он, конечно же, ничего не планировал. Близость, которую он нашел такой отталкивающей в подземке, теперь вдруг показалась…приятной – это слишком мягкое слово. Он быстро сделал шаг назад. Слишком близко, слишком… он не хотел об этом думать.Когда он поднял глаза, он заметил, что у Гермионы участилось дыхание – так же, как у него. Они встретились друг с другом глазами и отвели взгляд. Снейпу хотелось бы знать, правильно ли он понял выражение ее глаз, или это было просто его отражение.

– Это…м-м-м….это хорошо, что вы вернулись, – наконец сказала Гермиона, менее официальным и более неуверенным голосом, чем он привык слышать в последнее время. Она явно ожидала и планировала не больше, чем он.

– И как именно Макс поцеловал тебя? – низко и страстно промурлыкал Снейп. Мальчик был слишком напуган и одновременно возбужден, чтобы ответить, но, кажется, Снейпу и не нужен был его ответ. – Как? Мягко, нежно, скромно и наслаждаясь тем, как рушится твоя добродетель? Вот так?

Губы Снейпа коснулись Гарриных, его поцелуи были легкими как перышко, и быстрыми, как крылья бабочки. Гибкий язык пробежался по губам и проник в рот, затем – снова наружу, так быстро, будто это колибри пробовала нектар. Это опьяняло, возбуждало, Гарри попытался следовать движениям Снейпа, но тот прервал поцелуй. Но все еще прижимал Гарри к стене так, чтобы тот не мог пошевелиться.

– Или он целовал тебя, как страстный любовник, которому не терпится попробовать тебя на вкус?

Снейп снова поцеловал его, но на этот раз с непринужденностью опытного любовника, который пленял его рот умелыми укусами и засосами. Даже когда Гарри ответил на этот опьяняющий поцелуй, какой-то уголок его сознания не перестал интересоваться, сколько мужчин Снейп вот так вот целовал, сколькими он овладел…

– Комета… – вставлена в мочку ее уха. Маленькая блестящая комета на тонкой серебряной цепочке. – Невилл, посмотри, какая красивая. Можно загадать желание.

Она вглядывается в небо, а он ищет сокровенные тайны, рассматривая ее мочку.

– А разве его загадывают не тогда, когда падает звезда?

Она мечтательно смеется.

– Это такие условности. Можно всю жизнь ждать звездопада. Давай загадаем на комету?

Луна смотрит на звезды, Невилл смотрит на Луну, на ее гладкую белую щеку и маленькую родинку на виске.

– Хорошо.

Она сосредоточенно жмурится, потом открывает глаза и улыбается.

– Все, загадала. А ты?

Он робко тянется губами к ее щеке.

– Я тоже.

С планом было что-то не так. Северус знал, что он мог бы это выяснить… если бы только перестал ласкать языком шелковистый, горячий рот мальчика. Каким-то образом, он точно не помнил как, они лишились одежд и пробрались к кушетке. А прямо сейчас он поудобней устраивался сверху, еще глубже вжимая Гарри в мягкие зеленые бархатные подушки. На них и сначала немного было надето, но гаррины пижамные штаны теперь были безнадежно смяты где-то между его колен и лодыжек и, судя по нетерпению обоих мужчин, кусочек тонкой фланели надолго там не задержится.  Опустившись чуть ниже, он дразнил тонкую кожу на шее мальчика, пробуя на вкус. О да, на вкус он был хорош: как мята и мед, как чистая, мягкая плоть. Северус нежно покусывал шею Гарри, наслаждаясь горловыми стонами юноши, тем, как извивается под ним теплое тело.

Отвечая этим движениям, Снейп снова завладел его ртом и привел их тела в устойчивый согласный ритм, приближая обоих к неизбежному пику.  Да, с планом определенно было что-то не так. Гарри должен был уже бежать по коридору, призывая Дамблдора и своих друзей. Вместо этого, он лежал, прижимаясь к напряженному телу Северуса, всхлипывал ему в рот и сосал его язык, прикусывая ловкого агрессора ровными белыми зубами.  «Выясню позже, – решил он. – Гораздо, гораздо позже…»

– Разве мы не должны скрепить достигнутую договоренность? – Он привлек ее немного ближе.

– Да, но… ох, извините! – воскликнула Гермиона, которая зацепилась об его левую ногу и чуть не упала.

Он удержал ее и притянул еще ближе, так что теперь она стояла прямо перед ним, между его ног, и их тела почти соприкасались. Высота верстака, на котором сидел Северус, была заметно меньше длины его ног, так что их лица оказались практически на одном уровне. И снова его руки, легко, но настойчиво удерживающие Гермиону, помешали ей убежать куда глаза глядят от напряженности момента. Я собираюсь поцеловать профессора Снейпа! – билось у нее в голове. – Я семь лет его боялась, три дня назад купила его, то есть получила в подарок, но это неважно, потому что сейчас я поцелую…

Потом она почувствовала, как он прикоснулся к ее губам, и не почувствовала себя рассерженной за то, что ей не дали закончить мысль. Это был сравнительно сдержанный поцелуй, руки Северуса оставались на ее плечах, поглаживая и легонько сжимая. Руки Гермионы тоже скользнули к его плечам, сначала робко, потом смелее и уверенней… Ох, до чего же приятно, кто бы мог подумать, что его губы способны на такое, после всех его презрительных ухмылок, а тут такие способности прятались, хотя Джинни, похоже, догадалась, ты не представляешь себе, Джинни, насколько ты права, у него такие мягкие губы и… ох… ну я же знала, что когда он начнет целоваться с языком, это не будет похоже на заползшего в рот слизняка, я знала, все они просто не умели это делать, а если уметь, то это просто замечательно и Боже пусть это никогда не заканчивается…

Гарри ойкнул, когда твердая уверенная ладонь по-хозяйски прошлась по его… ну да, заднице. Естественные инстинкты победили, и Поттер забарахтался, пытаясь вырваться… не тут-то было!

Худощавый и не особенно внушительный на вид профессор алхимии на удивление легко, почти играючи, справился с хорошо развитым юношей, умело скрутив его руки и прижав к себе еще крепче. «Опыт», – мрачно подумал Гарри, решив хотя бы кусаться до последнего… ну… зуба. Решить-то он решил, но когда лицо Снейпа неотвратимо стало приближаться, испуганно зажмурился. И преступно пропустил момент, когда полуоткрытые сухие губы мягко, деликатно и совсем не страшно накрыли его – побелевшие, судорожно стиснутые почти до боли. Гарри напрягся, ожидая страшного… И чуть не открыл от удивления глаза, когда горячий упругий язык сначала лизнул, а потом нежно пробежался по его упрямому рту.

Губы дрогнули, открываясь, и смялись под победным поцелуем, сдались на милость жадному захватчику. Гарри, конечно, помнил, что надо кусаться. Но этот поцелуй был так непохож на все, что он чувствовал раньше: жесткий, властный и подчиняющий. Совсем не женский – покорный и робкий. О, нет. Это был вызов. Это была перчатка, брошенная под ноги… Гарри Поттер не был бы собой, если бы не поднял ее. Он встрепенулся и яростно воспротивился вторжению нахального языка, прикусывая его, выталкивая и проникая в чужой рот – мягкий, горячий и удивительно вкусный. «Интересно, что за чай он пьет»– деловито подумал Гарри и до крайности изумился себе: он что, еще и думать способен?

Глухой низкий стон окончательно вернул его к реальности. Пока глаза были закрыты, а способность соображать была утеряна напрочь, все еще было сравнительно неплохо. Но теперь Гарри с ужасающей ясностью понял, КОГО он только что целовал! Зеленые глаза в панике распахнулись… и их взгляд утонул в черных бездонных озерах. – Тише, – шепот коснулся теплым дыханием. Обманчивая мягкость глаз. Чарующая сладость губ… «ТАК НЕЛЬЗЯ! Он же … ну… мужчина!!» – эти правильные и чертовски уместные мысли почему-то теперь волновали Гарри гораздо меньше, чем должны были бы. Может, все дело было в руках?

Слегка обветренных, уверенных и, откуда-то прекрасно знающих тело Гарри,  руках. Узкие ладони скользнули по одежде, забираясь под нее, то почти невесомо поглаживая, то с силой разминая кожу. С изумлением анализируя собственные эмоции и потрясенно отмечая, что ему пока все даже нравится, Гарри не заметил хитрого маневра и оказался распластанным на кровати совершенно неожиданно. Прикосновение к постели стало детонатором. Гарри дико заверещал и принялся вырываться, собираясь дорого продать свою девственность (ну, в ЭТОМ смысле – девственность). Прошло несколько минут, прежде чем он понял, что его как бы  пока и не насилуют вовсе.  

Осторожно приоткрыв один глаз, Гарри попытался оценить обстановку. Обстановка впечатляла. Над ним, слегка придерживая за руки, склонился Снейп. Поняв, что Гарри истерику прекратил, алхимик вздохнул и присел на краешек кровати, утыкаясь лицом в ладони.  Такое поведение как-то не слишком вязалось с образом грубого и жестокого насильника, так что Гарри озадаченно посмотрел на Снейпа и рискнул приподняться, тоже усаживаясь на кровати. – Хм. – Гарри бросил косой взгляд на Северуса, тот поднял голову и взглянул на Гарри. Тоже косо.  А потом вдруг взял Гарри за руку и прижался к ладони губами. Темные глаза медленно скользнули вверх и … Гарри увидел в них огонь. Пожар. И извержение вулкана.

Неистовое темное пламя. Стихия. «И это все – для меня?» – невольно изумился Гарри. И даже погордился немного, пока мысли окончательно не исчезли под обрушившимся на него водопадом поцелуев. Которым он, почему-то, совсем не сопротивлялся… Какая разница! Сейчас это вовсе даже и не он. А боггартам все можно. Да?

– Северус? – Голос был невероятно мягким. – Ты понял меня?

Не понял и не хотел понимать… а может, хотел слишком сильно. Снейп покачал головой и отвернулся.

Он не хотел смотреть, но все же заметил боковым зрением, как Люпин бесшумно двинулся к нему, очень медленно, словно боялся спугнуть. Его тонкая рука с длинными пальцами поднялась, застыла в воздухе, а затем медленно потянулась к лицу Снейпа, зарылась в его волосы, прижалась к затылку. Пальцы Люпина были теплыми, но Снейпа бросило в дрожь. Все так же медленно Люпин склонился к его лицу, повернул к себе его голову. Его рот был полуоткрыт, и Снейп понял, что он собирается сделать, но все же не мог… не смел… поверить в это.

– Северус, – прошептал Люпин, и Снейп почувствовал, как теплое дыхание коснулось его губ. А затем тепло сменилось жаром и влажностью, и Люпин поцеловал Снейпа, сначала осторожно, а затем, когда губы Снейпа разомкнулись, властно и настойчиво.

Он не знал, как так могло получиться. Он не знал, почему ладонь Люпина на его затылке сделала его таким беспомощным, лишила возможности сопротивляться. Она обездвижила его еще успешнее, чем проклятие… а от страстных поцелуев Люпина (где он научился так целоваться?) Снейп таял и забыл обо всем. Губы Люпина пахли чаем, шоколадом и мятой. Язык Люпина был нежным, теплым и влажным, и трудно было поверить, что он мог доставлять столько удовольствия…

Когда все закончилось, Снейп чувствовал себя слегка ошалевшим – просто стоял и моргал удивленно, почти не замечая, что рука Люпина все еще лежит у него на затылке. Наконец, наваждение прошло. Снейп отклонился, шагнул назад и ударился бедром о край стола.

Ему все еще не хватало воздуха, и слова прозвучали неразборчиво, сдавленно:

– Ты хоть сам понимаешь, что ты делаешь, Люпин?

Северус даже не вздрогнул; только шире открылись изумленные глаза. Сириус, умерший и воскресший, у его постели, держит его за руку и желает ему доброго утра… не сошел ли он с ума? Но пальцы, живые и сильные, ласково сжались, подтверждая: то, что он видит – реально.

Сириус смотрел на него, словно ожидая чего-то, вопросительно и неуверенно. Его лицо перечеркивали черные длинные пряди. Северус протянул свободную руку, осторожно тронул одну – прохладную, гладкую, «настоящую». Уже смелее отвел волосы с лица Сириуса. Прижал ладонь к его щеке. Глаза Сириуса сверкнули облегчением; он прильнул к руке Северуса.

Северус медленно, плавно, словно все еще боясь, что перед ним – иллюзия, фантазия, наклонился к нему. Он уже чувствовал тепло Сириуса, его легкие редкие вздохи – как будто Сириус задерживал дыхание, чтобы не спугнуть что-то… Он замер на секунду, закрыл глаза и дотянулся наконец до губ Сириуса.

И мир сорвался в пустоту, оставив их вдвоем. Даже время остановилось за порогом, не решаясь нарушить уединение двоих.

Его глаза, когда он их открывает – совершенно черные, бессмысленные, мутные глаза человека, находящегося на грани безумия.

Я знаю это выражение; я видел его в глазах жертв круциатуса… хотел бы я никогда больше его не видеть.

В его взгляде появляется что-то осмысленное, а затем он медленно отнимает руку от груди и протягивает ее ко мне.

– Поттер, – говорит он тихим, робким голосом, хриплым до неразборчивости. – Ты пришел ко мне.

Его губы изгибаются; при виде этой улыбки, в которой смешались беспомощность, нежность и облегчение, у меня перехватывает дыхание. А потом он прикасается холодными и влажными пальцами к шраму на моем лбу.

Неожиданно его лицо меняется – похоже, он удивился, наткнувшись пальцами на что-то твердое. Он хмурится и отдергивает руку, и я вижу, что в его глазах как будто что-то захлопывается.

– И куда ты меня тащишь?

– Вот! – он выглядел жутко довольным. Я пребывал в недоумении.

– Что вот?

Блэк взмахнул рукой.

– Минута – и свершится чудо! – в четыре шага он пересек небольшую полянку у самой воды и достал из-под поваленного дерева плед и бутылку виски. – Я подумал, что нам стоит хоть раз сделать это в горизонтальном положении.

Я рассмеялся.

– Если это твое представление о романтике…

– Заткнись, – он тоже смеялся. – Какая с тобой, к черту, романтика.

Я кивнул.

– Вот именно, что никакой, – вместе мы расстелили плед и уселись на него, я рассматривал бутылку. – Откуда Огденское?

Он начал врать.

– Ну, ты же знаешь, никто не может устоять перед моими чарами, даже мадам Розмерта…

– А если честно?

Он уткнулся носом мне в плечо, хмыкнув.

– Ну да, я жалок. Мне его купил Фрэнк Лонгботтом. Ему уже семнадцать, а я сказал, что это для вечера с совершенно особенной девушкой.

Особенность мне польстила, а за девушку захотелось его хорошенько пнуть.

– Ну, на правах твоей подружки… – я откупорил бутылку и сделал глоток. Горло обожгло, но стало теплее и немного понятнее, что мой папаша находил в алкоголе. Я протянул бутылку Блэку. Он почему-то пялился на меня своими серыми глазами, устроив голову на моем плече, и не спешил пить с таким трудом раздобытый виски.

– А что если нам, в самом деле… – видя, что я совершенно не понимаю, к чему он клонит, Блэк пояснил: – Ну, встречаться, что ли. А то меня этот чулан задолбал, если честно. – Он сосредоточенно хмурился. – Ты мог бы сидеть со мной на занятиях, и все такое. Мы бы спокойно вместе гуляли после уроков, и все эти дуры от меня, наконец, отстали бы…

Я расхохотался.

– Блэк, мы выпили еще слишком мало, чтобы нести такую чушь.

Он разозлился и повалил меня на плед.

– А что если я серьезно?

– Виски, – пытался вразумить его я, глядя, как падает бутылка.

– К черту. Я хочу тебя… Мне, кажется, никто не нужен, кроме тебя. А с тех пор как мы вместе, все остальное – словно в тумане. И я… Я, может быть, даже тебя люблю.

Первое такое признание в моей жизни. Неумелое, корявое и от кого… Хотелось радоваться и плакать. Что я должен был ему сказать? Что это все будет сложно до невозможности? Что нас никто и никогда не поймет, и для меня сказать «да» – значит навсегда проститься с Лили. А я ведь даже поверить не могу, что он любит меня, а не этого своего вечно вздыхающего Люпина…